Влюбить в себя - Страница 26

После его окончания первым человеком, который поздравил Никиту с успехом, была его мать.

— Ты просто гений! — восклицала она. — Ты гений! Это было прекрасно!

Никита думал совсем по-другому. Но, к его изумлению, режиссер также был настроен оптимистично.

— Молодец, — говорил Никите Васильев. — Конечно, это была твоя первая пьеса. Может быть, она не стала настоящей творческой удачей, но у тебя еще все впереди. Когда-нибудь мы будем гордиться тем, что сделали эту постановку.

После спектакля все отправились в ресторан отметить премьеру. Никита туда не пошел, сославшись на усталость. Однако на самом деле все объяснялось по другой причине. Первым же поездом Никита отправился в Питер. Ему хотелось увидеть Анастасию.

Возле подъезда дома, где жила Анастасия, Шилов увидел машину Запольского. Чтобы никому не попадаться на глаза, он уселся в беседке, стоявшей в дальнем углу двора и терпеливо дожидался появления хозяина машины. Запольский вышел буквально через минуту. На его лице было написано такое недовольство, как будто его спустили по лестнице. Громко хлопнув дверцей машины, он уехал.

На его звонок в дверь долго не открывали. Наконец он услышал какой-то шорох, потом щелкнул дверной замок, и на лестничную площадку испуганно выглянула Настя.

— А, это ты, — озабоченно сказала она. — Здравствуй.

— Что он здесь делал? — не поздоровавшись, спросил Никита.

— Кто?

— Этот хлыщ, я его только что видел.

— Так вот, чтобы ты знал, — тяжело дыша от возбуждения, ответила Настя, — я его прогнала.

— А по-моему, ты… обманываешь меня, — нервно сказал Никита.

— Я не обманываю, — обиженно ответила она и отвернулась.

— У вас же с ним роман.

— Ничего подобного.

— А какого черта он здесь болтается?

— Он приезжал спросить, почему я не была на его премьере.

— Ах, значит, и у него премьера?

— Прошу тебя, Никита, не устраивай сцен ревности.

Шилов неожиданно успокоился.

— Хорошо, хорошо, я… я ждал, что ты приедешь на премьеру.

— Извини, что так получилось.

— Ты думала над моим предложением?

— Да, но я не знаю. Что я буду делать в Москве? Это чужой для меня город. У меня там нет никаких шансов пробиться.

— Я тоже так думал, когда уезжал. Тебе нужно немного пожить там, пообтереться. Самое главное, что мы будем вместе. Я, наверняка, чем-то смогу помочь тебе.

— Но Авенир сказал…

Едва произнеся эти слова, она осеклась. Никита снова взорвался.

— Авенир сказал, Авенир сказал! Кто он такой? Ты постоянно тычешь мне в глаза этим Авениром!

— Извини, — прошептала она, — я не хотела тебя обидеть.

— Почему ты не можешь сказать мне ничего определенного? Ты едешь или нет?

— Знаешь, я в последнее время много гуляла и подумала, что мне хочется от тебя ребенка. Мне не просто хочется ребенка, а именно от тебя. Я могу себе представить, что у меня будут дети только от тебя.

Никита обнял ее и нежно поцеловал в губы.

— Конечно, мы обязательно поженимся, у нас обязательно будут дети… потом, попозже. Сначала нужно встать на ноги.

Она не выдержала и расплакалась.

На следующий день они уехали в Москву. Итак, Анастасия Глазунова начала новую жизнь. Они поселились в квартире, которую прежде снимал Сергей Лисичкин. Учебу в институте Насте пришлось оставить, но это не вызвало у нее особого сожаления. Она была полна новых надежд. Знакомые Никиты помогли найти ей работу секретарем-консультантом. Казалось, все складывается удачно, однако время шло, но перемен к лучшему в их отношениях с Никитой не наблюдалось.

Глава 4

На следующий день Настя решила позвонить по телефону, который дал ей Боря Эйфман. На другом конце провода вначале долго не брали трубку, потом Анастасия услышала в микрофон громкий женский смех, звон бокалов, и лишь после этого какая-то девица громко закричала в трубку:

— Алло!

— Мне нужен Брумер, — сказала Настя.

Она слышала, как девица закричала в сторону:

— Какого-то Брумера спрашивают. Что? Это ты, Стасик? Ну и фамилия у тебя, ну и умора!

Потом развязный мужской голос сказал:

— Брумер у телефона.

Настя представилась, сказала, что этот телефон ей дал Борис Эйфман, и объяснила причину.

— Да, что-то смутное припоминаю, — произнес Брумер. — Вы сейчас где?

— На Садово-Спасской.

— Я пришлю за вами машину. Нет, я сам приеду.

Нехорошее предчувствие, которое появилось у Анастасии после разговора по телефону, подтвердилось, когда она села в длиннющий черный лимузин «кадиллак». Стас Брумер оказался таким же невысоким полным мужчиной лет тридцати, как и Боря Эйфман. На нем был одет вызывающе дорогой костюм, в руке он держал бутылку дорогого французского коньяка «Курвуазье», из которой поминутно отхлебывал. В машине стоял стойкий запах женских духов, из чего можно было сделать вывод об истинном предназначении «кадиллака».

— Садись, — Брумер хозяйским жестом похлопал по сиденью машины.

Настя с самого начала поняла, что ее ждет, и хотела отказаться, но уходить вот так, сразу, не поговорив с человеком, было неудобно. Машина медленно двинулась вперед.

Не обращая никакого внимания на Анастасию, Брумер достал из кармана пиджака пузырек, высыпал на ладонь пару таблеток и предложил Анастасии.

— Попробуй.

— А что это?

— Классная вещь, называется «Экстази», сам Богдан Титомир глотает.

Настя с непритворным ужасом отшатнулась.

— Нет, спасибо.

— Ну, как хочешь.

Брумер заглотил сразу две таблетки и запил их коньяком. Глаза его сразу же приобрели загадочный блеск.